Бусидо — этический кодекс поведения воина (самурая) в средневековой Стране восходящего солнца. Является аналогом кодекса чести рыцаря в средневековой Европе. Кодекс Бусидо добивался от воина бесспорного подчинения собственному государю и признания военного дела единственным занятием, достойным самурая. Кодекс появился в период XI-XIV веков и был формализован в 1-ые годы сёгуната Токугава.
Представления о чести в различные эры немного различались, так, к примеру, во время войны Гэмпэй полагалось перед поединком звучно проорать своё имя, подвиги протцов и прочую родословную, а во периоды Сэнгоку полностью обычным числилось поруха в отсутствие всякого предупреждения, полагаясь на искусство первого удара — иай-дзюцу. Не считая того, во время войны Гэмпэй схватки часто смахивали на вереницу дуэлей один на один, а во периоды Сэнгоку даже вне поле боя поруха втроём на 1-го числилось полностью обычным.
Бусидо — путь воина — значит погибель. Когда для выбора имеются два пути, быбирают тот, который ведет к погибели. Не рассуждают! Направляют идея на путь, который предпочли, и идут!
Невольно навязывается вопрос: «Почему самурай должен дохнуть, когда это нерентабельно? Почему самурай должен платить жизнью за ничто?» Это обыденные рассуждения себялюбивых людей.
Когда надлежит сделать выбор, не позволяют мыслям о выгоде колебать разум. Учитывая что люди выбирают лучше жить, чем умереть, это предпочтение определяет и наш выбор. Думая об ожидающем бесчестии, когда , стремясь к выгоде, вдруг ошибешься. Задумываются о ничтожной участи человека, который не достигнул цели и продолжает жить.
Когда человек потерпел фиаско в собственных намерениях и рассчитывается за свою неосмотрительность гибелью, — означает жизнь проведена бесцельно, однако он помнит, что его погибель не роняет его плюсы. Погибель не бесчестит.
Каждое утро он должен мыслить о том, как следует дохнуть. Каждый вечер освежает собственный разум идеями о погибели. И пусть так будет всегда. Воспитывает собственный разум. Когда его идея повсевременно будет крутиться около погибели, его актуальный путь будет прям и прост. Его воля выполнит собственный долг, его щит перевоплотился в металлической щит. В том случае он не можешь проследить собственный путь прямо, открытыми глазами, с разумом, свободным от путаных мыслей, он не избежит ошибок.
Пехота Японской Императорской Армии.
Они бились в промерзших степях Монголии против Красноватой Армии под командованием генерала Жукова, на буграх и равнинах Китая против националистических сил генералиссимуса Чан Кайши и коммунистов Мао Цзэдуна, в душных тропических зарослях Бирмы против английских, индийских и американских войск, против американских морских пехотинцев и боец на бессчетных островах и атоллах южных морей и центральной части Тихого океана. И какой бы сильный ни был неприятель, какими бы сложными ни были условия военных действий и климат, они никогда не сдавались в плен. Ибо они всегда сражались до последнего бойца. И за это им нескончаемая память. Они — бойцы Японской Императорской Армии.
Японский боец периода 2-ой мировой войны был упрямым, выносли-вым и находчивым бойцом. В степях и равнинах Маньчжурии и Китая, в туманных тропических зарослях Бирмы и островов южных морей, на коралловых атоллах Тихого океана — всюду японская армия демонстрировала свое фанатическое упорство в бою. Американские, английские, австралийские, новозеланд-ские, советские и китайские бойцы нашли, что японский пехотинец настолько же неплох, как и его германский соратник, а может быть, и превосходит его.
Еще важнее оказалась способность японского бойца использовать в боевой обстановке современные технологии. Хотя пехота и оставалась основой армии Стране восходящего солнца, ее бойцы располагали огромным арсеналом орудия, включая танки, стрелковое вооружение, самолеты и артиллерию. Когда это вооружение смешивалось с тактическими и оперативными доктринами ведения наступательных и оборонительных операций, воины Японской Императорской армии имели возможность более чем соответствовать своим западным противникам.
Истоки боевых возможностей японского пехотинца всходят к военному прошлому страны. Воспитанный в традициях воинов-самураев, японский боец, будь то офицер либо рядовой, был опытным бойцом, обученным в духе старого искусства ведения войны.
Вправду, милитаризм оказывал наисильнейшее воздействие на все японское общество в протяжении его истории с XII века и до первых контактов с Западом в 1856 году. Он очень воздействовал и на развитие Стране восходящего солнца как современно-го страны. Самураи не просто были политической элитой, общество принимало их как совесть цивилизации. Мораль и дух воина так же обеспечивали воздействие самураев на общество, как и вещественные рычаги.
Осознание этого факта позволяет уяснить причину появления «параллельного» военного правительства, возглавляемого кабинетом сегуна, либо генералиссимуса. В отличие от средневековой Европы, самураи превосходили знать и в культурном, и в политическом лидерстве. С течением времени японское общество стало милитаризованным, основанным на феодальных понятиях службы и лояльности к цивилизации.
За время контактов Стране восходящего солнца с конфуцианским Китаем неоконфуцианская философия, в свою очередь, оказывала влияние на развитие кодекса воина, либо Бусидо. Конкретно «дух воина», либо Бусидо, подвиг Японию в 1856 году, после прибытия американской эскадры коммодора Мэтью Перри, в первый раз открыть свои двери Западу, а потом вдохновил ее на быстрый территориальный рост в Северо-Восточной Азии. Начиная с оккупации Тайваня в 1895 году, и до конца Первой мировой войны, когда японские армии захватили германские концессии в Китае, Япония приступила к расширению собственной империи. В межвоенный период (1919-1941) в политическом и военном воздействии в Азии она уступала только Соединенным Штатам.
Распространению границ империи в этот период содействовало массивное развитие ее вооруженных сил, и в особенности наращивание на западных рубежах армии и флота, которые повсевременно вдохновлялись древним воинским духом. Конкретно он продвигал японские войска на Тихом океане и в конце концов в сентябре 1945 года привел к поражению от тех западных государств, которые когда-то познакомили самураев с современным орудием.
Как и большая часть западных держав, Япония готовила свою армию ко 2-ой мировой войне три первых десятилетия XX века. Хотя японская армия, получившая современное вооружение, изучала способы ведения войны, применявшиеся западными государствами в процессе Первой мировой (1914-1918), многие древние приемы и методы обучения боец сохранялись спустя длительное время после возникновения в Стране восходящего солнца начиная с Реставрации 1868 года французских, германских и в наименьшей мере английских военных инструкторов.
В направление веков самураями сливались воедино некие нюансы учений дзена и неоконфуцианства, что в конечном счете привело к появлению Бусидо (кодекса воина). Дзен привнес в японское общество жесткую дисциплину либо штатскую форму милитаризма (с течением времени укрывшуюся под покровом военных искусств), а конфуцианство — подчеркнутый патернализм; в итоге Япония оказалась открытой для милитаризма самурайского класса.
Эта философия стремительно объединила раздробленную феодальную страну, точь-в-точь как Бисмарк после 1864 года сумел соединить Германию, делая упор на прусскую армию. Дзен-буддизм, который проповедовал монах секты дзен Нантембо (1839-1925), оказал большее воздействие на японский милитаризм, чем официальная религия страны — синто, так как большая часть выдающихся штатских и военных деятелей сначала XX века склонялось к проповедям Нантембо.
Кроме дзена и конфуцианства, японское военное искусство испытывало воздействие даосизма и синтоизма. После практически столетней штатской войны Япония слилась благодаря воздействию класса самураев на японское общество. Известный мастер клинка Миямото Мусаси в собственной «Книге 5 сфер» подчеркивал различия воздействия дзена и конфуцианства на японскую культуру. Он писал: «Буддизм — путь помощи людям. Конфуцианство — путь цивилизации». По мере того, как в конце XIX века эволюционировал японский милитаризм, обе традиции все теснее сплетались с развитием взглядов самураев и с течением времени перевоплотился в цельный социокультурный образ жизни, породив следовательно японский милитаризм.
Японский милитаризм и Бусидо
Книжка Мусаси может служить ключом для осознания японского воинского искусства в том его виде, в каком он сложился в конце XIX и XX веках. Мусаси писал, что «искусство войны — один из различных путей японской цивилизации, который должен изучаться и практиковаться как политическими фаворитами, так и проф воинами». В «Пяти сферах он указывал: «Искусство воинского дела есть наука военных профессионалов. Это искусство должны узнать сначала вожди, да и бойцам обязано знать эту науку. В наши дни уже нет воинов, верно понимающих науку военных искусств».
У японского бойца развивали такие свойства, как преданность императору, самопожертвование, слепая вера, подчинение офицерам и опытным бойцам, также честность, бережливость, отвага, умеренность, благородство и совместно с тем очень развитое чувство стыда. Это, в свою очередь, приводило самурая (и японского бойца) к принятию восходящего к VIII веку обычая ритуального самоубийства — сэппуку либо харакири методом взрезания для себя животика (после этого ассистент уходящего из жизни был должен отрубить ему голову).
Это принципиально знать, так как ритуальные самоубийства стали предпосылкой появления многих легенд, при помощи которых европейцы пробовали осознать душу японского бойца и мотивы, которые двигали им на поле боя. Еще важнее понять тот обычный факт, что погибель и возможность погибели были неизменной составляющей ежедневной жизни японца в феодальный период. Мусаси повсевременно ворачивается к этому:
«Люди обычно представляют, что все воины задумываются о том, как изготовиться к приходу повсевременно грозящей им погибели. Однако что касается погибели, то воины — не единственные из числа тех, кто погибает. Все люди, сознающие собственный долг, должны стыдиться его нарушить, понимая, что погибель неминуема. Тут нет различий меж классами».
Бусидо, кодекс воина, включал в себя те же принципы, которые Мусаси провозглашал в «Пяти сферах», в том числе концепции героизма, погибели и чести. Хотя класс самураев и феодальный порядок, при котором он формировался, во 2-ой половине XIX века были отменены царем Мейдзи особым указом 1873 года, известным как Императорский рескрипт, жители страны восходящего солнца, все же, оставались верны кодексу Бусидо.
Императорский указ положил конец эре феодализма в Стране восходящего солнца и при всем этом стал основой для строительства японской армии современного эталона. Императорский рескрипт включал «Пять слов», ставших кодексом поведения для офицера и бойца. В их утверждалось:
1. Боец должен исполнять собственный долг перед государством.
2. Боец должен быть учтив.
3. Боец должен выказывать отвагу на войне.
4. Боец должен держать свое слово.
5. Боец должен вести ординарную жизнь.
Японские офицеры и бойцы особо серьезно относились к этим 5 указаниям. С течением времени они были включены в Сендзинкун, либо солдатский утомившись, которым руководствовались японские войска в период 2-ой Мировой Войны. Как писал после окончания войны один японский офицер, «мы упрямо трудились в период обучения, храня в собственных сердцах «Пять слов». По моему разумению, они являлись основой подобающего нам вида жизни». Японский премьер-министр генерал Хидэки Тодзио повсевременно напоминал своим войскам об их обязанности биться до конца либо «покончить с собой» при выполнении собственных обязательств, как к этому призывал солдатский утомившись.
Сендзинкун полностью точен в собственном главном посыле: преданность долгу и императору. Лояльность утомившись считал «главной обязанностью» японского бойца. Сендзинкун учил: «Запомни, что защита страны и возрастание его мощи зависят от силы армии… Помни, что долг тяжелее горы, а погибель легче пуха…» Японским бойцам также предписывалось быть учтивыми по отношению друг к другу и к обороняющему-ся противнику.
Это может показаться странноватым, в том случае вспомнить, что творили японские войска в Китае и на ост-ровах Тихого океана, однако кодекс Бусидо прямо осуждал боец, которые не имели возможность выказать сочувствие как к мирным жителям, так и к противнику. Что все-таки касается почтения к власти, то Сендзинкун провозглашал, что бойцы должны безоговорочно исполнять приказы командиров.
Значение доблести
Кодекс воина указывал, что боец должен проявлять мужество. При всем этом японскому бойцу полагалось уважать «низшего» неприятеля и почитать «высшего», другими словами, согласно Сендзинкун, боец и матрос должны были быть «истинно доблестными». Бойцу предписывалось быть верным и послушливым. Под верностью понималась готовность солдата-японца всегда защищать его мир. Тогда же офицеры повсевременно напоминали бойцам о повиновении и необходимости исполнять все обязанности. В конце концов, утомившись предписывал бойцу вести ординарную жизнь, избегая «роскоши, изнеженного поведения и вычурности».
Кроме этого, Сендзинкун подчеркивал, что основная обязанность бойца — биться и по мере надобности умереть за Правителя. Практика самоубийств либо схватки «до последнего» была обширно всераспространена в императорской армии, как это демонстрируют примеры Пелелеу и Сайпана (1944) и Иводзимы (1945). Частично таковой фанатизм либо фатализм прививались юным рекрутам офицерами и старослужащими бойцами в период насыщенного трехмесячного обучения, «превращавшего их в фанатиков, готовых умереть за собственного правителя, свою страну и во славу собственных полков».
Однако все равно, трудно осознать, почему японские бойцы, матросы и летчики с таковой готовностью шли на погибель. Лучше осознать это помогает тот факт, что малайские праотцы современных японцев были энергичными и храбрыми и тогда же обладали покорностью и лояльностью, приобретенными от монголов. Эти свойства объединились в обычном японском бойце и были бы выявлены при правильном воспитании и взращивании. После насыщенных занятий японский боец начинал веровать, что он имел возможность биться с храбростью, напором и отвагой, труднодоступными его противнику, выполняя приказы собственных командиров и безоговорочно им подчиняясь.
Воинская служба и Бусидо
Такие свойства японского бойца, как преданность долгу и рвение к самопожертвованию, в предстоящем использовались для подготовки, обучения и развития воинских способностей. При всем этом японский боец полагался на киай — фантастическую силу, либо источник мощи, скрытый в каждом человеке, которого есть возможность достигнуть своим усилием. Он был основой японских воинских искусств и умений. Термин ки значит «мысль», либо «воля»; значение термина ай обратно понятию «единение»; в целом сущность киай может быть передана как целевая мощь, соединяющаяся со рвением затмить противника. Отсюда вытекает принцип приемущества духа над материей, находящийся в горизонтальном положении в базе японских искусств дзюдо и карате.
Воздействие киай на сознание самурая было неописуемо массивным. Скоро воины-самураи (а как следует, и японские бойцы) пришли к вере в то, что препядствий выносливости человека не существует. Японское военное управление использовало дух киай в качестве практического элемента воинской подготовки. Числилось, что при правильной мотивировке японский новобранец способен преодолеть любые преграды и тяготы.
Считали, что при правильном воспитании дух киай, либо хара («внутренности»), может обеспечить бойцу сверхчеловеческие свойства. В итоге японская армия приняла такие томные способы обучения и тренировки боец, каких не было, пожалуй, ни в какой иной армии мира. Одним из методов наказания, к примеру, был 80-километровый марш; в период обучения боец проходил через все вероятные тяготы, с которыми имел возможность столкнуться на поле боя и которые лежали, кажется, за пределами способностей обыденного человека.
При подготовке к боевой службе западного бойца в большинстве армий устанавливались какие-то разумные пределы нагрузок, которые числились границей выносливости человека. В Императорской японской армии подобного не было. Японский боец должен был безропотно принимать все тяготы и нагрузки. В согласовании с кодексом воина не существует пределов выносливости, и пока человек не растерял хара, он может «идти вперед вечно». Из этого следовало, что самурай хоть какого ранга не может отрешиться от выполнения приказа на том основании, что задание превосходит силы человека. Слова «невозможно» в японской армии не было.
Снайпер-«кукушка»
Японских боец заставляли мыслить только о пришествии, даже в том случае противник превосходил их числом, а сами жители страны восходящего солнца испытывали недочет вооружения и снаряжения. В процессе 2-ой Мировой Войны зафиксировано огромное количество случаев, когда японские войска начинали атаки на укрепленные позиции врага в отсутствие артиллерийской, воздушной либо какой-нибудь другой поддержки, располагая только винтовками и пулеметами. Как представили действия на Гуадалканале в августе 1942 года и в целом бои на тихоокеанском ТВД, японские бойцы нередко глупо кидались на американские, английские и австралийские позиции, теряя при всем этом массу людей, однако не имея способности даже приблизиться к противнику.
Японские командиры никогда не препятствовали схожей практике, невзирая на неравные с неприятелем шансы на фуррор. Отказ японского офицера либо бойца от нападения был глубочайшим противоречием кодексу Бусидо.
Бусидо верно определял дела меж самураями и их поведение в бою. Хотя Бусидо время от времени трактуют как рафинированную форму евро рыцарского поведения, необходимо подчеркнуть, что этот кодекс воина не включал каких-то обычаев относительно защиты женщин и малышей, так как японское общество оставалось глубоко патриархальным. Напротив, самурай обладал полной властью над женщинами в собственном поместье, и его интересы были главнее всего.
Это разъясняет всераспространенную практику японцев в годы 2-ой Мировой Войны применять женщин покоренных областей в качестве проституток. Эти «женщины для удовольствия», как они обозначались японским командованием, находились в полной зависимости от захватчиков и целиком эксплуатировались как бойцами, так и офицерами. Шовинизмом есть возможность разъяснить и легкость, с которой японские бойцы убивали ни в чем же не повинное штатское население на захваченных территориях.
Когда в процессе войны стали появляться английские, американские и другие пленные, жители страны восходящего солнца не имели возможность отыскать в кодексе Бусидо советов, как надо обходиться с плененным иноплеменником. Так как японский боец никогда не получал ясных инструкций по поводу воззвания с пленными, его поведение по отношению к захваченным американцам и англичанам изменялось от полностью цивилизованного до едва лишь ли не зверского. Объясняя, как жители страны восходящего солнца относились к военнопленным западных армий, один из японских офицеров в конце войны заявил: «Наши бойцы заблаговременно не получили точных инструкций.
Однако когда стали поступать пленные, мы направили в части приказ отсылать их в штабы, не причиняя им ран. Я считал, что, хотя война и негуманна, нам следует действовать по способности человечнее. Когда в Бирме я захватил немного ваших (английских боец), я отдал им еду и табак». Такое отношение к пленным изменялось зависимо от того, где, когда и при каких обстоятельствах они захватывались. Правда, как замечает один историк, «бойцы изредка бывают склонны к доброте, когда выходят из боя». Не считая того, большая часть японских боец рассматривало сдачу в плен как бесчестье, которое не может быть прощено.
Солдат-камикадзе с авиабомбой в ожидании танка
Самураи принимали себя как настоящих патриотов Стране восходящего солнца, защитников трона и цивилизации в целом. Кодекс воина означал, что дипломатия есть признак беспомощности, а заявления относительно заслуги договоренностей вызывали омерзение. Юные офицеры, мечтавшие о территориальной экспансии, выпустили «Великое Предназначение», в каком были сведены воедино их взоры по отношению к Императору и Хакко Ичи-ю («весь мир под одной крышей»): «С подабающим уважением мы полагаем, что божественное назначение нашей страны заключается в ее распространении под рукой Правителя до самых пределов мира».
Полевая и огневая подготовка
Подготовка пехотинцев японской армии включала обучение действиям в составе малого по численности подразделения (отделения), поочередно переходя потом к действиям в составе взвода, роты, батальона и полка; оканчивающим аккордом были огромные маневры, проводившиеся в конце каждого года. Обучение в процессе второго года службы на самом деле собственной не изменялось, однако больше времени уделялось развитию особых способностей, нужных военнослужащим разных родов войск.
Что касается высококачественной стороны исследования воинского дела, то есть возможность сказать, что в японской пехоте оно предусматривало постепенность и последовательность в освоении материала с одновременным нарастанием интенсивности и глубины обучения. Японские бойцы совершали продолжительные марши с полной выкладкой и изматывающими упражнениями на выносливость; военное управление считало это нужным для того, чтоб воспитать в бойцах способность противостоять голоду и высочайшим нагрузкам в направление долгого времени.
Следует прояснить ставшее мифом мнение относительно того, что японский боец был идеальнее всего адаптирован для ведения боевых действий в тропических зарослях. В целом это правильно, однако нужно подразумевать, что японский пехотинец сначала учился ведению боя в каких угодно погодных и природных критериях, а не только лишь в тропических зарослях. К тому же японский боец получал способности ведения «правильной» войны, другими словами боевых действий, всераспространенных на Западном фронте периода Первой мировой. По правде, техника ведения боя, принятая японскими бойцами 2-ой мировой войны, отдельно в процессе долговременной войны в Китае, в первый раз была опробована еще в русско-японской войне 1904-1905 годов.
Японских боец учили переносить все тяготы в любом климате и на любом типе местности. Отдельно принципиальной числилась тренировка в горных критериях и в прохладном климате — практические занятия проводились в Северной Стране восходящего солнца, Корее и на Формозе (Тайване). Там японские пехотинцы проводили «снежные марши» (сетчу ко-гун). Эти переходы, длившиеся четыре-пять дней, обычно организовывались в конце января либо в первую неделю февраля, когда в Северной Стране восходящего солнца устанавливается самая прохладная погода.
С целью увеличения выносливости, бойцам воспрещалось воспользоваться перчатками, а ночевки организовывались под открытым небом. Основной целью схожих занятий было приучение офицеров и боец к холоду. С июля по август совершались продолжительные марши для приучения личного состава к жаре. И то, и другое проделывалось с целью обучения японского бойца переносить экстремальные температуры, самые жесткие условия жизни и различные тяготы.
В дополнение к этим спартанским условиям еда и условия быта также были самыми ординарными и удобными. Рацион японского бойца обычно включал огромную пиалу риса, чашечку зеленоватого чая, тарелку японских маринованных овощей, вяленую рыбу и пасту из жареной фасоли либо же какие-нибудь местные деликатесы вроде фруктов и овощей. В столовой стоял большой прямой стол с древесными лавками, установленными на нагом полу из древесных плашек. Чаше всего, столовая украшалась огромным девизом либо надписью с восхвалением верности Императору либо напоминанием об одной из добродетелей воина.
Прямо же обучение включало штыковой бой (штык -«специальное орудие атаки»), базы маскировки, патрулирование, действие в ночное время, стрельбы, совершение маршей, обучение основам полевой гигиены, санитарии и первой мед помощи, также информацию о военных новинках. На личном уровне каждый боец готовился к ведению боя в критериях войны ХХ века, однако при всем этом в базе его воспитания лежал кодекс Бусидо.
Полевые либо «форсированные» марши
Большущее внимание, которое уделялось воспитанию несгибаемости и выносливости, приводило к тому, что японская армия интенсивно включала в тренировочный процесс продолжительные переходы. Это делалось невзирая на бессчетные трудности, которые появлялись у японских боец, принужденных воспользоваться неловкой кожаной обувью. Часто при выполнении учебных маршей боец был должен сбрасывать свои ботинки и переобуваться в соломенные сандалии-вариси, которые носил в сухарной суме и использовал во время привалов.
Темп марша задавался заблаговременно, и поменять его воспрещалось, вроде бы ни был труден переход. Роты должны были совершать марш в полном составе, и хоть какой боец (либо офицер), покинувший строй, подвергался грозному взысканию. Английский наблюдающий, приданный японской армии в 1920-х годах, докладывал о том, как японский офицер, упавший от переутомления во время марша, по-кончил с собой, сделав харакири, «в надежде смыть неизгладимый позор». Ротные командиры обычно совершали марш в арьергарде колонны, а возглавлял движение 2-ой либо 1-ый лейтенант. После каждых 50 минут перехода рота останавливалась, и объявлялся десятиминутный привал, чтоб бойцы имели возможность поправить обувь либо испить воды.
Полевая гигиена
Японский боец обязательно соблюдал требования полевой гигиены. Казармы в расположении частей дотошно чистились, белье для постели и одеяла раз в день проветривались. Японская армия передвигалась в основном в пешем строю, и потому огромное внимание уделялось гигиене ног, при способности носки изменялись дважды в день. Все бойцы должны были купаться, по способности нательное белье изменялось раз в день либо через один день. Проверка чистоты проводилась при подготовке к принятию еды, и командиры должны были лично инспектировать чистоту рук, состояние ногтей и одежки.
Рационы
В боевых критериях и на марше рацион японского бойца, либо счичи бу однако сан, состоял из пшеничной муки и риса; каждый боец располагал семью порциями риса и 3-мя — муки. Мука и рис смешивались и отваривались в большенном котле либо чайнике. Боец получал еду трижды в день. Таковой же была и основная еда в расположении части, однако там рис обычно дополнялся какими-либо приправами. Хлеб бойцы получали раз в неделю, однако не в неотклонимом порядке. Японские бойцы, как и многие обитатели Азии, не отдельно обожали хлеб и предпочитали ему рис и муку с разными добавками. При всех 3-х каждодневных приемах еды бойцы получали горячее питье — зеленоватый чай либо просто жаркую воду.
Единая цель
Каждый шаг подготовки японской армии в межвоенный период был посвящен одной цели — отбору, призыву и подготовке отлично обученных пехотинцев. Эти бойцы должны были получить значительную дозу военных познаний и умений. Процесс подготовки допризывника длился с периода обучения в средней школе до института либо института, а непрерывные тренировки и учеба должны были обеспечить армии Стране восходящего солнца достаточный приток обученных офицеров и боец. Это и вышло во 2-ой Мировой Войне.
С самого начала военной подготовки вдохновляемый «духом воина», либо Бусидо, с течением времени японский боец становился одним из более обученных и, вне сомнения, одним из самых фанатичных врагов, с которыми пришлось столкнуться армиям США, Китая, Англии, Австралии, Советского Союза и Новейшей Зеландии.
Не подлежит сомнению, что японская армия периода 2-ой Мировой Войны была в основном пехотной. Только против Советского Союза и Китая, также только на нескольких островах Тихого океана жители страны восходящего солнца использовали бронетанковые и механизированные силы.
Почти всегда бои на Гуадалканале, в Бирме, на Новейшей Гвинее и островах Тихого океана были схватками пехоты. Конкретно в этих боях японский боец показал себя находчивым и крепким бойцом, невзирая на все происшествия, которые ему противодействовали. Все это было следствием занятий и пропаганды кодекса воина в межвоенный период.
Первоисточники :
ru.wikipedia.org — ссылка из Википедии — свободной энциклопедии
busido.nm.ru — ссылка на статью бусидо
warriors.newmail.ru — ссылка на статью хагакурэ бусидо
Дополнительно от New-Best.com :
Как именуется безупречный самурайский клинок?
Что такое харакири и сэппуку?